С Четом творилось что-то непонятное. Он как будто избегал меня, винил себя за то, что со мной случилось. Даже подойти близко боялся, будто я рассыплюсь. Это было странно. Неужели его так сильно тронуло это, что он так переживал?
Родственникам я так и не сказал, что случилось, как они меня ни пытали. Просто сказал - подрался. Конечно, они не поверили, особенно отец, он-то понимал, что драться бы я не стал, просто меня избили. Но я сказал, что уже взрослый, да и мужчине самому нужно разбираться со своими проблемами. Пришлось им с этим согласиться. Думали, этого больше не повторится. Они же не знали, что я периодически подвергаюсь гонениям.
И все-таки я очень беспокоился за Чета. Он как-то изменился, только я не мог понять, как. Смотрел на меня странно, внимательно, будто вглядывался. От вопросов уклонялся. Я решил его не доставать. Может, у него проблемы, которыми он не может со мной поделиться, хотя он говорил, что может рассказать мне то, что никому другому бы не рассказал. Но значит тут что-то исключительное. Я не навязчивый, не привык вмешиваться, если меня не просят.
-Чет, что такое? - все-таки я не выдержал и снова спросил.
Он с грустью посмотрел на меня. Пожалуй, в его глазах было еще что-то, только я не понял. Неужели, я уже не его друг, может, ему надоело со мной возиться, я ведь такой жалкий и беспомощный. Хотя он теперь всегда провожал меня с моих вечерних занятий, стал еще осторожнее. Оглядывался постоянно, ожидая опасности с любой стороны. Мне даже смешно немного было. Этот несчастный случай он воспринял более остро, чем я. Ведь это было явным проявлением заботы. Тогда почему он стал таким отчужденным? Я весь измучился этими вопросами, а ответа не находил. Решил, постепенно разберусь. Все забудется, утрясется, Чет успокоится.
В субботу вся наша семья отправилась в синагогу. Не очень-то я это любил, но не спорил. Конечно, молиться мне было не в тягость, но я не чувствовал необходимого священного трепета, каковой должен непременно испытывать, вознося молитву. Раввин говорил, что молитва - это общение с Всевышним, только мне не казалось, что он меня слышит. Дедушка бы очень огорчился, узнав о моем прохладной отношении к религии, но не мог же я притворятся, хотя ничего ему особо и не рассказывал. Делал то, чего от меня требовали. Традиции есть традиции, их приходиться чтить, даже если не очень хочется. Должно быть всем приходиться жить по каким-то правилам, не обязательным, но необходимым. Тетя Сара все пыталась обратить мое внимание на хорошенькую девочку Елизавету из порядочной семьи наших знакомых. С каких это пор она стала подсматривать мне невесту? Мне вроде как рано еще. Или просто я об этом не думал?
Странное дело, я как-то совсем не обращал внимания на девчонок. Они мне, конечно, нравились, но для своего возраста я воспринимал их довольно прохладно. А тут даже тетя, такая старомодная и правильная, считает, что мне нужно уже подумать о девушках, о свиданиях. Наверное, это правильно, в жизни ведь есть не только музыка. Но почему-то, все, что привычно для обычного, нормального парня в моем возрасте, для меня как-то далеко, не интересует меня. Я как будто живу в своем мирке, и смотрю на все через толстое стекло. Странное ощущение. Просто после того, как Чет стал держаться отчужденно, я стал тоже чувствовать себя чужаком для всех, как и раньше. Все что творилось вокруг, мало меня интересовало. Что бы Чет ни говорил, но все же я чудик.
++++++++
Я с ума сходил. Наверное, не стоило допускать этого, а надо было бороться, как только я почувствовал влечение к нему. Но я так спокойно и естественно это принял, что теперь думать ни о ком другом не могу.
Я расстался с Джил, просто не мог ее больше видеть. Она стала скандалить, обвиняла меня, что я ей воспользовался, а теперь кидаю. Но все было совсем наоборот. Это она мной пользовалась, поднимала свой престиж в глазах подруг, встречаясь с самым классным и красивым парнем. Это не мои слова, а тех девушек, которые были со мной. Им нужен был только этот придуманный миф, а не я сам. Ни в одной девушке я не мог найти тех качеств, которые мне хотелось бы видеть. Поэтому и расставался с ними часто, поэтому и никогда им ничего не обещал. Мне понятна обида Джил, но не понятны ее упреки.
Может, я неправильно поступил? Стоило забыться с ней, чтобы не думать о Давиде. Но я позволил себе влюбиться в него и теперь только о нем и думал. Мне так хотелось увидеть его. Он сказал, что с субботу они пойдут в синагогу, и я бродил вокруг в надежде увидеть его. Увидел, но подойти не решился. Он был таким далеким в окружении родных, и таким милым в своей ермолке. Захотелось немедленно схватить его и обнять.
Ну вот, я теперь по уши вляпался. Сам виноват. Позволил ему так глубоко запасть мне в душу. Но Давид тут ни при чем, не нужно его обвинять, он-то ничего не знает о моих низменных желаниях. Я старался держаться с ним, как прежде, чтобы он ничего не заметил, но получалась холодность, и он переживал от моего невнимания, думая, что я больше не хочу быть его другом. Хочу, очень хочу, но теперь уже не просто другом... Прости меня, Давид.
Я не выдержал и позвал его в воскресенье на речку, надеялся, он не согласится, и был очень счастлив, когда он сказал, что пойдет. Совсем спятил, Чет.
Давид лежал на траве рядом со мной, мы так и не брали покрывало. Берег был покрыт очень мягкой молоденькой травой. Боже, как мне хотелось собрать с его губ капельки воды. Надо было срочно отвлечься. Я стал рассказывать какую-то чепуху.
-Когда мне было десять лет, мой друг Сэм где-то отрыл карту сокровищ, которые спрятаны в нашем городе.
-А откуда в нашем городе сокровища? - с удивленной улыбкой спросил Давид. Ему всегда нравилось, когда я рассказывал о своих детских выходках.
-Их запрятал какой-то бандит. Я уже не помню его имя. Но его процесс был в то время главной темой. Он грабил банки и ювелирные магазины. Его взяли, а награбленное так и не нашли. А Сэм поклялся, что нашел в сарае этого парня карту, на которой указано, где этот бандит зарыл сокровища. И мы уши распустили.
Давид прыснул.
-Ну вы даете, надо же было в такое поверить.
-Но мы же были детьми, а дети во все верят. Нам просто хотелось приключения. Как в книжках.
-И что дальше было? - с интересом спросил Давид.
Он лежал на боку, подперев голову рукой. Я старался не смотреть на него, но его голое, покрытое каплями воды тело, неизменно притягивало мой взгляд. Я сделал вид, что рассматриваю траву, на маленьком пространстве между нами.
-Мы взяли лопаты, и пошли на старую свалку, где, судя по карте, были зарыты сокровища. Тогда было такое жаркое лето. Мы потом обливались и от жары умирали, но упорно копали. Хотелось бросить, плюнуть на все, но никто не хотел признаваться, что идет на попятную. Мы бы так всю свалку перерыли, если б к вечеру там не появился сторож.
Давид улыбнулся.
-Он вас нагнал?
-Не просто. Мы оттуда пулей вылетели, лопаты побросали. Сторож-то с ружьем был. Сказал, что пристрелит нас, если мы еще туда сунемся. Так вот и закончились наши эпохальные поиски.
Давид уже вовсю хохотал.
-Ничего смешного, - я сделал обиженное лицо, чтобы скрыть, как мне нравился его смех.
Через некоторое время я ему признался:
-Я тебя видел вчера возле вашей церкви.
-Синагоги, - поправил Давид.
-У тебя был забавный вид в своей ермолке, тебе еще бы эти, - я покрутил у виска.
-Пейсы, - подсказал Давид.
-Ага. Как у деда твоего.
Он засмеялся.
-Я не такой ортодоксальный еврей, как мой дед. Я и ермолку-то только в синагогу одеваю.
-Все равно, видок у тебя был клевый.
-Не издевайся, - надулся Давид.
-Я не издеваюсь, - сказал я виновато, - ну извини.
Мы молча смотрели в глаза друг другу, сейчас мне казалось, что он что-то чувствует, но вроде он ничего не понял. Это и радовало меня, и огорчало. Я не знал, как мне признаться ему. И молчать уже не мог. Его близость сводила меня с ума, я покоя не находил. Даже злился на себя. Чет Уиллс, звезда школьной баскетбольной команды, кумир всех девчонок влюбился в скромного еврейского скрипача и даже не знает, как ему признаться. Я всегда в таких делах был решительным, никогда не терялся, но с Давидом было все по-другому. А если бы все было как обычно, то он бы меня так не волновал.
-Ты какой-то странный в последние дни, - заметил Давид.
-Ты мне уже говорил, - недовольно сказал я.
-Говорил, но ты мне ничего не объяснил.
-С девушкой я расстался, - нашел я оправдание, не думаю, что самое удачное.
-А извини. Ты переживаешь, а я тут лезу.
Если б ты знал, из-за чего я переживаю, то не тебе нужно было б извиняться. Я с трудом себя сдерживал, чтобы не коснуться его, черт! Это даже удивительно. Впервые простая близость кого-то так сильно меня волновала. И не могу сказать, что это было неприятно. Это было волнительно, необычно, странно. Даже хотелось продлить эту неопределенность ради таких новых эмоций.
Домой мы возвращались уже поздно вечером, когда почти стемнело. В середине мая ночи удивительные, теплые, ласковые, после дневной, почти летней жары. Я шел рядом с Давидом, ощущая телом жар, исходящий от него - он здорово погрелся на солнышке и загорел.
-Ты вообще думаешь учиться, скоро год закончится, - немного упрекнул меня Давид.
-Как раз сейчас такое время, когда учиться не хочется, - лениво признался я.
-А тебе, по-моему, никогда не хочется, так?
Я виновато улыбнулся.
-Следующий год выпускной, так что ты старайся, - посоветовал он.
Так приятно, что он волнуется о моем будущем.
-Ты решил, куда будешь поступать? - спросил я.
-В консерваторию, это уже точно, - сказал Давид, - я хочу стать профессиональным музыкантом.
-Играть в театре?
-В театре или в опере. Это было бы здорово! А ты куда пойдешь учиться?
-Мне все равно, лишь бы там была баскетбольная команда.
Давид засмеялся.
-У тебя не голова, а баскетбольный мяч. Может тебе в НБА вступить?
-Я думал об этом, но это пока только мечта.
-Но ты хочешь серьезно заниматься спортом?
-Ага, - кивнул я, - тренер говорит, у меня большое будущее. Мама уже видит меня звездой НБА. Говорит, когда я стану знаменитым, буду присылать ей пригласительные на свои игры, а она будет сидеть в первом ряду и болеть за меня. Представляешь, этакая старушка-болельщица.
Мы расхохотались. Сегодня я только и делаю, что заставляю Давида смеяться, все бы хорошо, если б меня это так не мучило.
-Какая сладкая парочка, - услышал я позади неприятный голос.
Черт, ну надо же, опять нарвались на скинов. Меня это уже начало раздражать.
Ребята были не те, с которыми я уже дрался. Их было двое, но они были поздоровее, позлее. Их улыбки не выражали ничего хорошего. Я посмотрел на Давида, он побледнел и нервно сжал губы. Кажется, он узнал кого-то из этих парней. Наверное, того, кто его избил. Я очень-очень разозлился. Этих типов я не боялся. Не такие уж они опасные, какими кажутся, если умеешь постоять за себя. А я умел.
-Что, юдэ, нашел себе дружка? - противно рассмеялся один.
-Давид, отойди подальше, держись поближе к стене, - прошептал я.
-Ты хочешь с ними драться? - испугался он.
Я кивком заставил его отойти подальше.
-Слышь, приятель, - сказал мне скин, - тебя мы бить не будем, ты нам не нужен.
Видимо, моя англосаксонская внешность не вызывала у них неприязни, а может, мой грозный и решительный вид не очень их вдохновлял. Я всегда считал, что скины - трусы. Попался бы мне один, то сразу бы в штаны наложил. Да даже эти двое не очень уверены сейчас.
-А не пошли бы вы, - сказал я, - или со мной деритесь, или катитесь отсюда.
-Защищаешь своего дружка, - мерзко хохотнул тот, что поменьше, - или подружку?
Это меня задело, словно искра в мозгу пробежала. Я кинулся на них. Сам не понял, как моментально вырубил одного, потом повалил второго. Он вскочил, стал нападать на меня. Яростно, но не очень удачно. Задел кулаком несколько раз по лицу, но мой удар кулаком в грудь заставил его опять свалиться на землю.
-Педик чертов, - прохрипел он.
Меня как заклинило, я кинулся на него и с силой пнул ногой в живот.
-Зиг хайль, - с ненавистью произнес я.
-Чет, - испуганно подбежал ко мне Давид, - там еще, они сюда идут.
И точно, подкрепление неумолимо приближалось. Думать было некогда.
-Бежим! - я схватил Давида за руку и потянул за собой.
Я так в жизни не бегал. Преследователи почти не отставали, но и близко не приближались. Надо было срочно отрываться. Давид уже задыхался. Он не привык к таким физическим нагрузкам. Мы забежали в какую-то узкую щель между двумя старыми кирпичными домами. Затаили дыхание. Давиду было тяжело, я видел, но он старался вести себя тихо. Скины промчались мимо. Мы еще немного постояли, выжидая, когда опасность минует. Но я уже и забыл о ней. Я смотрел на Давида, его веки был плотно сжаты, а губы приоткрыты, он тяжело дышал, и его мягкое дыхание касалось моего лица. Я больше не мог себя сдерживать, больше не мог соображать.
Я прижал ладони к стене по обе стороны от его плеч. Давид открыл глаза и удивленно посмотрел на меня. Не знаю, что он увидел в моих глазах, но это его испугало.
-Чет, ты чего?... - нерешительно произнес он.
Я не позволил ему договорить, просто воспользовался ситуацией, прижался к нему губами и скользнул языком в приоткрытый рот. От изумления он замер, не двигаясь, не дыша. Я осторожно и сильно его целовал, не ожидая ответа. Его губы были такими нежными, сладкими, мне они казались карамелью, которая медленно таяла на моих губах. И я чувствовал по его изумленному оцепенению, что это был его первый поцелуй. Как же я был счастлив, что именно я поцеловал его впервые. Давид оттолкнул меня, очень сильно, я ошеломленно посмотрел на него, когда ударился спиной о противоположную стенку. Давид выскочил из проулка и побежал по улице. В смятении я не знал, что делать, понимал ведь, что неправильно поступил. Но раздумывать не стал и кинулся за ним.
Поблизости находилась автобусная остановка, на которой я и заметил Давида. К несчастью, автобус уже подъехал.
-Подожди, Давид! - крикнул я.
Он обернулся, увидел меня. Быстро вскочил в автобус, и тот успел закрыть двери прежде, чем я подбежал. В окне я увидел укоряющее и сердитое лицо Давида...
*****
Мне казалось, сердце бьется так сильно, что сейчас разорвет грудную клетку. Я спрятался с головой под одеяло. Щеки мои горели. Губы тоже. Я не мог поверить. Чет поцеловал меня. Чет, мой друг, любимец всех девушек, поцеловал меня. Мне казалось, меня предали. Как он мог? Это невероятно. Я впервые в жизни целовался, и целовался с парнем! С Четом! Хотя, разве можно это так назвать? Я ведь не ответил на его поцелуй. Не умел, не хотел, да я просто опешил и не знал, что делать. А теперь мне стало страшно. Что теперь будет? Мы ведь не сможем больше быть друзьями. Как я ему в глаза посмотрю? Да и как он посмеет подойти ко мне. Лучше выкинуть это из головы. Это нехорошо, вот и все, что я знаю.
Чет, зачем ты так? Теперь ведь мы просто не сможем быть друзьями. Друзья не целуются, парни не целуются, если только они не голубые. А я не голубой. Это очень, очень неправильно. И если Чету нравятся парни, пусть поищет кого-то другого. Только не меня. Я из порядочной, строгой, религиозной семьи, и я считаю, что гомосексуализм, это плохо.
Нет, я не считаю так, просто это те непреложные истины, которые я всегда знал. И так заведено в моей семье. А я поступаю так, как хочет моя семья. Да о чем я думаю? Я и не собирался целоваться с ним, он сам меня поцеловал. Я не хотел. Но это не было противно. И это был мой первый поцелуй. Как же так?...
-Давид, постой!
Я услышал голос Чета. Он не постыдился приблизиться ко мне в коридоре школы.
-Отстань от меня, Чет, - недовольно сказал я, отворачиваясь от него.
-Подожди, Давид, - попросил Чет. Он выглядел очень несчастным, но мне не было его жаль, я злился.
-Чего тебе?
-Давай поговорим.
-Нет, я не хочу. После того, что... - я даже не мог об этом вслух сказать. К тому же, вокруг было много народу, который то и дело смотрел на нас, - в общем, я не хочу с тобой разговаривать.
-Не убегай, Давид, - закричал Чет.
Но я убежал, не слушая его.
++++++++
Какой же я дурак, идиот, отморозок... Не знаю, как себя назвать. Я сам все разрушил. После того, что случилось, Давид видеть меня не хочет. Что он подумал обо мне? Наверное, что это дурацкая шутка, издевательство. Он слушать меня не стал. А что бы я ему сказал? Что не сдержался, что уже вторую неделю только об этом и думал, о том, что хочу своего лучшего друга. Нет, не то. Я должен сказать, что люблю его. Именно так. Все очень серьезно, я только сейчас понял, насколько. Он очень важен для меня.
Я ходил взад-вперед по раздевалке, погруженный в свои невеселые мысли.
-Чет, ты сегодня херово играл, - заметил Фил.
Я грустно посмотрел на него. Будто я сам не знаю. Какая может быть игра, когда мысли мои прыгают, как мяч, и я не могу ни на чем сосредоточиться.
-Что случилось? У тебя проблемы? - Фил спросил это без особого участия, а я и не собирался ему ничего отвечать.
В конце концов, матч позади, можно расслабиться и не думать какое-то время о баскетболе. Сейчас нужно разобраться в своих отношениях с Давидом. Хотя, нет у меня с ним никаких отношений.
Я догнал Давида, когда он возвращался из школы домой. Как всегда со своей скрипкой. Такой милый. Он хотел убежать, но я его схватил и отвел подальше от посторонних глаз. Давид яростно упирался.
-Ну-ка отпусти меня, - казалось, сейчас он замахнется своим футляром и опустит мне его на голову.
Но он так не сделал, думаю, пожалел скрипку. Не меня же.
-Давид, я хочу тебе все объяснить, - сказал я очень серьезно, взяв его за плечи.
Он недовольно высвободился, но убегать не стал.
-Что объяснить? - хмуро глянул он исподлобья.
-То, что случилось вчера... я поцеловал тебя.
-Мне это не понравилось, - заметил Давид.
-Прости, это был порыв, я не сдержался.
-Тогда забудем об этом и все, - решил он.
-Нет, я не хочу, чтобы мы все забыли. Я хочу остаться друзьями.
-Интересно, как мы можем быть друзьями после этого, - вспылил Давид.
-Давид, - я опять взял его за плечи, - я тебя люблю.
Он замер, широко открыл глаза с дрожащими ресницами. Такой удивленный мальчик, я едва сдержался, чтобы опять его не поцеловать.
-Что? - только и смог выговорить он.
-Да, я знаю, это странно. Но я понял, что люблю тебя.
-Я не знал, что ты голубой, Чет, - нахмурился Давид.
-Я тоже не знал, пока не встретил тебя.
-О чем ты говоришь? - Давид опять скинул мои руки со свих плеч и отвернулся.
Только сейчас я заметил на его щеках легкий румянец. Я его смутил! Это значит, что не так уж он злится, это его взволновало!
-Да, Давид, так и есть. Я встретил тебя и просто влюбился. Понимаю, это ново для тебя, но и для меня тоже. Я никогда раньше не любил парней. Даже не смотрел на них... Черт, - я понял, что говорю не то, что надо, - Давид, послушай. Прости меня. Давай все забудем, пусть все будет, как раньше.
-Не будет уже так, - сказал он, румянец на его щеках не проходил, даже стал еще ярче.
-Знаю, но обещаю, я больше не поцелую тебя. Этого больше не будет. Пожалуйста, Давид, - я умоляюще посмотрел на него и взял за руку.
Он не убрал руку. Замер, затравленно посмотрел на меня.
-Нет, Чет.
И ушел. Я хотел кинуться за ним, но понял, что сейчас его бесполезно переубеждать. Пусть успокоится немного. Подумает.
*****
Что же делать? Как быть? Я не хочу, чтобы мы с Четом вот так разошлись. Но и оставить я все так не могу. Он все просил меня остаться друзьями. Но как мы можем быть друзьями, если он меня любит. Абсурд. Чет любит меня. Я никогда не влюблялся, и в меня не влюблялись. А Чет... Что делать? Не могу я быть с просто его другом, зная, что он ко мне не равнодушен. Ведь это будет так тяжело для него. А я не хочу, чтобы ему было плохо, не хочу, чтобы мы поссорились. Ведь он же не виноват, что влюбился в меня. Я не хочу с ним расстаться...
Теперь, спустя три дня после того поцелуя, шок прошел, и я могу спокойно разобраться в своих чувствах. Мне было приятно, не смотря на испуг, на странность ситуации. Я чувствовал себя надежно рядом с ним, он защитил меня, и готов был всегда вступаться. С ним было так спокойно, уютно. И этот поцелуй... Разве не хотелось бы мне вновь его почувствовать? Вспомнить это ощущение, которое я так быстро выкинул из памяти. Я хочу, чтобы Чет меня поцеловал опять. Я хочу, чтобы он по-прежнему был рядом, чтобы мы могли смеяться и разговаривать о всякой всячине. Я всегда чувствовал единение с ним. Он меня понимает. И он мне нравится. А теперь подумай, нравится ли он просто, как друг или после признания Чета что-то изменилось. Мне стало приятно, что он так серьезно к этому отнесся. Сказал: "я люблю тебя", не "хочу", не "Давид, меня к тебе влечет", а "люблю". Это так трогательно, мило, приятно. Это так прекрасно, когда тебя любят.
Стоп. О чем я думаю? Чет - парень, и я парень. Я тут распустил слюни, разнежился. На какие-то романтичные бредни потянуло. Но это же мое первое серьезное ощущение в жизни. Так хочется почувствовать себя нужным и любимым. Это ошибка судьбы. Почему Чет парень? Это значит, что ничего не получится. Я не могу целоваться с парнем. Мне не может нравиться парень. Как я мог допустить такую мысль? Размечтался.
Я не могу встречаться с парнем. Да если мой отец узнает... Что будет? Меня же из дома выгонят. Что скажет дедушка, тетки? Давид - голубой. Они лучше забудут о моем существовании, чем согласятся с таким. Ну почему все так несправедливо? Почему мне не было противно, когда Чет меня поцеловал? Почему мне понравилось то, что он сказал? Ведь если бы это вызвало во мне неприязнь, я бы и думать об этом не стал. Дело ту не в моей нравственности, а в том, что моей семье это не понравится. Я всегда знал, что это - грех. А теперь сам столкнулся. Что делать?
Все забыть. Выкинуть эти дурацкие мысли из головы. Не позволять больше Чету говорить, что он меня любит. Не позволять себе даже думать о том, что такое возможно. Ну, помечтал немного. С кем не бывает? Помечтал и хватит. Нужно мыслить трезво.
-Чет, послушай, - я робко посмотрел на него. Теперь его взгляд очень смущал меня. Я не мог ни о чем думать, кроме его поцелуя, - я много думал о том, что ты сказал...
Чет с надеждой посмотрел на меня. Мы сидел на трибуне спортивной площадки. Парни лениво кидали мяч, кажется, не смотрели на нас, но мне было неудобно, - мы можем поговорить там, где никого нет?
Чет кивнул. Потом направился куда-то, я пошел за ним. Мы свернули за здание школы. Здесь находились какие-то хозяйственные постройки, народ тут редко появлялся.
-Тут тебе будет удобно говорить? - спросил Чет.
Я кивнул, присел на ящик. Вся моя решимость куда-то пропала, когда я остался с ним наедине. Теперь совсем не хотелось отталкивать его. Он был таким милым и красивым. Раньше это не имело значения, а теперь мне нравилось то, что он такой красивый, и высокий, светловолосый, голубоглазый.
-Чет, я много думал, - опять начал я, теряя слова, что я хотел сказать? Все из головы вылетело, - это не из-за тебя. Ты мне нравишься, мне нравилось общаться с тобой, но... Чет, ты парень, и я парень. Поэтому между нами ничего быть не может. И дружбы быть не может...
-Почему? - Чет присел передо мной на корточки и посмотрел в глаза.
Лицо мое залилось чем-то горячим. И внутри все стало горячо, особенно когда Чет осторожно взял мою ладонь.
-Как же мы можем дружить, если...
-Если ты краснеешь от моего прикосновения, - улыбнулся Чет.
Я уже совсем ничего не соображал. Хотел ведь сказать что-то резкое и решительное, но голова отказывалась соображать, пока он держит мою руку. И тихонько гладит. Почему я не останавливаю его?
-Давид, я боялся, что это вызовет у тебя отвращение, но ведь это не так?
Как же не так? Он все видит. Он видит, как я реагирую на него. Я краснел все сильнее и ничего не мог поделать. Мой смущенный взгляд не ускользал от него.
-Давид, - мягко произнес Чет, - я ведь тебе тоже нравлюсь?
Я молча отвернулся. Но он все понял и без моего ответа.
-Давид, посмотри на меня, - позвал Чет.
Я не смог сопротивляться этому мягкому голосу и повернулся... я натолкнулся на его губы. Он приоткрыл рот, ловя мое дыхание. Я закрыл глаза, потому что не мог больше позволять видеть ему мое волнение. Его теплые губы заставляли меня дрожать всем телом. Я неумело отвечал на его поцелуй. Он прижимался все сильнее, все теплее... Голова кругом шла. Чет касался меня только губами, не пытаясь засунуть свой язык мне в рот, как тогда, но я был бы не против. Потом он не хотя оторвался от моих губ. Я облизнулся, чтобы еще немного подержать на губах ощущение от его поцелуя.
-Давид, - зашептал Чет мне в ухо, его руки нежно обняли меня за пояс, поглаживали по спине. Ладони казались горячими, даже через одежду. Я изогнулся под его руками и прижался лицом к плечу. Чет целовал мое ухо, шепча туда:
-Давид... Дэв...
Я таял, как мороженое. Он мог делать со мной все, что хотел, я не смел сопротивляться. Никогда не чувствовал такой слабости, такой зависимости, но это было приятно. Мне нравилось.
Потом меня что-то кольнуло. Я вскочил, вырываясь из рук Чета. Он удивленно посмотрел на меня.
-Что такое, Давид?
Я совсем спятил. Сижу и целуюсь с парнем. Я собирался разом покончить с этой странной ситуацией. А в итоге вновь позволил Чету себя поцеловать. От слабости в голове мутилось, ноги подкашивались. Я убежал. Это единственное, что я смог сделать в этот момент, чтобы опять не попасть во власть Чета.
++++++
Я сидел, не смея шелохнуться. Сказать, что я был ошеломлен - ничего не сказать. Давид ответил на мой поцелуй! Я думал он ненавидит меня, а вышло совсем иначе. Он стеснялся, боялся, был нерешителен, но ему нравилось. Правда, он опять убежал, но это для него так непривычно. А для меня? Для меня это тоже было в новинку. Правда, у меня уже имеется некоторый сексуальный опыт. А Давид, он совсем еще невинный, а я его развращаю. Но как это приятно. Дэв... как это мне в голову пришло? Захотелось так его назвать. Захотелось еще сильнее прижать его к себе и целовать, целовать, давить его карамельные губы своими, до потери сознания. Он бы так и сделал - лишился чувств. Как он дрожал, когда я его коснулся, как это взволновало его и испугало! Он чуть в обморок не упал от восторга. Бедный мальчик, такой еще неопытный. Невинный. Давид. Это так классно! Ты не представляешь. У меня такого давно не было - такой легкости от своих чувств. Да и было-то однажды. Года три назад. Тогда понятно, я еще был глупым и неопытным, влюбился до безобразия. А сейчас еще лучше. Кажется, что теперь мои чувства более серьезные, более осмысленные, более правильные и настоящие. Ну, старина Чет, влюбился как дурочка из сериала, и что теперь? Все зависит от Давида. Уж я-то его не упущу!
*****
Я не знал, плакать или от счастья смеяться. Почему я не оттолкнул Чета? Почему все мое тело отказалось слушаться меня, и слушалось его. Неужели я теперь так всегда буду реагировать на его присутствие? Я потерял все остатки благоразумия. А теперь придется расхлебывать. Куда я ввязался? Я влюбился в парня. Я не должен, знаю, но теперь я понимаю, что значит потерять голову от любви. Я влюбился, впервые в жизни. Это такое необыкновенное ощущение. Единственное, что я могу сделать, чтобы не потерять голову от Чета - избегать его. Так и надо было поступить с самого начала, а не слушать его признания в любви. Я же не знал, что тоже влюблюсь, просто потому что он неравнодушен ко мне. Я ощутил себя самым важным человеком для него, и теперь Чет стал для меня таким.
А как же отец? Что он скажет, если узнает? А если он не узнает? Я запутался. Ничего ведь не было. Ну, подумаешь, два поцелуя. Да для такого парня, как Чет это вообще ничего не значит. Это я - глупый романтик... Нет, я уверен, что для Чета это значит то же, что и для меня. Может, даже больше. Нет, нет. Забыть это наваждение. Стряхнуть с себя. Не видеть Чета, не слышать его приятный, нежный голос, не позволять ему касаться себя, целовать... Какие у него губы! Я не знал, что парни так нежно могут целоваться, хотя, что я вообще знал о поцелуях? Если бы не Чет, то я бы лет до двадцати ни разу не поцеловался.
Дурак, какую чушь я несу. Какая разница, во сколько бы я поцеловался, но это бы произошло с девушкой, наверняка, с моей невестой. А теперь. Я и раньше-то на девчонок не особо смотрел, а теперь они вообще для меня перестали существовать. Я - голубой? Так это называется? Если я влюбился в парня... Что же будет?
-Давид, ты опять от меня убегаешь? - недовольно спросил Чет.
Я всю неделю старательно от него скрывался, но в школе, да и в нашем маленьком городе это трудно.
-Давид, что такое? Что с тобой опять?
Мы стояли в школьном коридоре. На нас смотрели друзья Чета, с которыми он разговаривал, пока не подошел ко мне. От их взглядов мне было очень неуютно.
-Чет, давай не будем говорить об этом.
Он огляделся.
-Да, ты прав, сейчас это не очень удобно. Приходи после занятий на задний двор.
Он увидел, я просто уверен, увидел, как я покраснел. Как свекла. Почему я не могу держать свои эмоции в себе, почему они все на моем лице? Он напомнил мне о том месте, где мы целовались. Как я могу говорить с ним там?
-Я буду ждать тебя, - подмигнул Чет.
Не пойду. Я твердо решил. Но ноги сами понесли меня туда.
Чет засиял, когда увидел меня, кинулся, наверное, желая обнять. Но я выставил вперед руки, как защиту.
-Нет, - твердо сказал я.
-Что нет? - удивленно спросил он.
-Не подходи. Чет, я пришел, чтобы сказать, что у нас ничего нет. Не думай, из-за двух поцелуев, что мы парочка или еще что-то, - я старался говорить решительно, но голос чуть не дрожал, - это ничего не значит.
Чет недоверчиво посмотрел на меня. Потом приблизился, сузив глаза. Вид у него был явно сердитый.
-Как это не значит, Давид? Только ты мне не говори такое, я знаю, что это значит для тебя многое, как и для меня. Я знаю, что нравлюсь тебе.
-Я просто позволил тебе меня поцеловать. Хотел узнать каково это, - соврал я.
Лицо Чета помрачнело.
-И как? Узнал? Как тебе?
Мне хотелось сказать, волшебно, великолепно, но я сказал:
-Никак.
Он не поверил. Конечно, ведь он чувствовал все мои эмоции, словно мысли читал. Чет прижал меня к себе так крепко, что я думал, задохнусь. Он стал целовать меня очень настойчиво и сильно, яростно, страстно. Я упирался в его грудь руками, но они соскальзывали. Чет был сильным, он не позволил бы мне вырваться. А я уже не хотел...
-Никак? - переспросил Чет, оторвавшись от меня, - скажи, Давид, это ничего не значит?
-Нет, Чет, это не то, что мне нужно.
-Хорошо, я дам то, что тебе нужно, - сказал он со злостью.
Я не понял ничего. Чет прижал меня к стенке и опустился на колени.
-Что ты хочешь сделать? - испугался я, уже все понимая.
++++++
Я был ужасно сердит на него, и еще я сильно его захотел. Захотел показать, что он без меня не сможет, что только я могу заставить его почувствовать, что такое наслаждение, страсть. Я знал, что он не будет сопротивляться. Захотелось сделать ему так приятно, чтобы он запомнил навсегда, захотелось проучить его.
Я спустил его брюки одной рукой, а другой продолжал прижимать к стене, вначале сильно, но потом он уже перестал отбиваться. Он был напуган и возбужден. Пылал от стыда, так, что аж уши покраснели. Сейчас он был таким милым. Стеснялся своего желания, горел, но я не думал давать ему пощады. Когда Давид перестал отбиваться, а мог только стонать, я обнял его бедра, обхватив их ладонями, поглаживая, добавляя ему еще больше удовольствия. Мне казалось, что я доведу его до обморока от переизбытка новых эмоций. Я не смог удержаться и взглянул на него, снизу вверх. Давид прислонил голову к стене, глаза закрыты, изо рта вырываются хриплые, тихие стоны. Я сам от себя такого не ожидал. По крайней мере, у меня самого такой реакции не было.
-Давид, - позвал я, - Давид, ты в порядке?
Он открыл мутные глаза, посмотрел на меня так, будто не узнавал, потом опять покраснел. До чего же он часто краснеет. Какой я гадкий, развращаю невинного мальчика. Он торопливо натянул штаны.
-Скажи что-нибудь, - попросил я, - тебе понравилось?
-Это было очень гадко, Чет, очень-очень. Никогда бы не подумал, что ты опустишься до такой непристойной низости.
И он ушел, оставил обалдевшего меня размышлять над смыслом его слов.
Ничего себе, гадко, непристойно. Да, конечно, это не так невинно, как поцелуй, но что б низко - это уже чересчур. Да где его воспитывали, в монастыре? Убить бы этих консервативных воспитателей. Если он считает, что удовольствие это гадко и низко, то я не знаю... Надо срочно его в этом переубеждать. Я понял, он считает, что все это безнравственно. Нужно показать Давиду, все то, что доставляет удовольствие - хорошо, если ему было приятно, значит, никак не гадко. А что ему было приятно, я могу с уверенностью сказать. Этот вкус на моем языке, он теперь целый день продержится. Надо же, как мне понравилось! Вот что ты уже делаешь, Чет! Смешно. У меня ведь тоже такое впервые. Ну уж нет, Давид. Мы с тобой еще совершим много приятных открытий. Я тебя заставлю получать удовольствия, хочешь ты этого или нет.
*****
Никогда бы не подумал, что Чет опустится до такого. Он казался таким чистым и искренним, а то, что он делал, это так непристойно. Чего он добился. Заставил меня почувствовать похоть, самые низменные желания. А после этого еще о любви говорит. Не любовь ему нужна, а секс. Это слово вызвало во мне странное смятение. Вот значит что такое зов плоти. Бабушка всегда говорила, что это грех, нужно противится таким желаниям. Говорила она это моему брату, а не мне. Ему было тогда тринадцать, а мне десять. Да, она застала его за чем-то непристойным. Чем-то, чего я никогда не делал. Я не знал этого раньше. Физические желания были для меня просто ничего незначащими словами. Я никогда не видел эротических снов, пошлых журналов, не занимался ничем в ванной. Мне просто не было до этого дела. Я был совсем не развитым в этом смысле подростком. А теперь Чет сумел пробудить дремавшее во мне желание, заставил испытать что-то неприличное, и вместе с тем приятное. Нет, безумное, восхитительное. Это было так непристойно, я никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации, да еще с парнем. Чет, зачем ты сделал это со мной? Зачем заставил ощутить это наслаждение. Теперь я только об этом и думаю, теперь я этого безумно хочу. И боюсь, и ненавижу себя. Разве можно потакать своим страстям? Нужно держать себя в руках, не позволять Чету вытворять со мной такие вещи. Сколько раз я уже пытался покончить с этим, но он имеет на меня какое-то необъяснимое чувственное влияние. Он ведь сделал это специально, зная, что доставит мне удовольствие, которого я захочу еще. Плоть слаба, тело не может сопротивляться таким желаниям. И я не могу. Я слабею рядом с ним. Я умираю, когда я без него...
Как я теперь должен поступить, куда деваться? Хоть в школу не ходи. А уже конец года. Я не могу думать об учебе, когда во мне бушуют такие страсти. Опять придется прятаться от него, и опять он меня найдет, а я не смогу сопротивляться. Чет, какая же ты все-таки скотина. Но я тебя люблю. И хочу. Сам не знаю, чего. Того, что запретно, того, о чем я даже думать не должен.
*****
Опять мне пришлось бегать за Давидом, я прямо, как назойливый поклонник. А что мне остается, если иначе я с ним увидеться не могу. Приходится выслеживать, поджидать после школы. Я затянул его за угол бакалейного магазина, когда он проходил мимо. Он стал кричать и отбиваться. Я обнял его довольно сильно, и зажал рот ладонью. Давид испуганно и грозно смотрел на меня, сверкая темными глазами.
-Ты теперь все время будешь от меня убегать? - спросил я с улыбкой.
-Отцепись от меня, Чет, - вырывался Давид.
Я его отпустил. Но он не убежал, смотрел на меня удивленно, но и сердито.
-Давид, давай разберемся в наших отношениях...
-Нет у нас никаких отношений, - крикнул он.
-Как это нет? - опешил я.
-Ничего не было, - буркнул он.
-Ни фига себе, - возмутился я, - ты спустил мне в рот, и говоришь, что ничего не было.
Давид больно стукнул меня по плечу.
-Не смей так со мной разговаривать. Не смей говорить всякие гадости.
-Ах, ну извините. Нежный, утонченный мальчик, грубые слова ранят ваш слух, - язвительно сказал я, - какой же ты чувствительный, Давид.
Я прижал его к стене всем телом и стал гладить через материю брюк. Давид вырывался, но моя ладонь оказывала на него волшебный эффект, через несколько минут он уже мягко стонал в мох руках.
-Послушай, Давид, - зашептал я ему в ухо, - ты не можешь отрицать, что тебя влечет ко мне. Нет смысла бороться. Не нужно. Позволь мне показать тебе, что такое неземное удовольствие.
-Не надо, Чет, - хрипло попросил он.
-Давид, - я прижался губами к его виску, - Давид, я люблю тебя, не нужно меня бояться. Я не сделаю тебе ничего плохого. Почему ты не хочешь позволить мне сделать тебе приятно?
-Но это нехорошо, Чет, - слабо возразил он, все еще чувствуя мою руку.
-Забудь ты об этих предрассудках, Давид. Это хорошо, это очень хорошо. Обещаю, тебе понравится. Не отталкивай меня.
-Я не могу, Чет, я боюсь. Что будет с нами?
-Обещаю, ничего плохого. Я смогу тебя защитить, - я прижался губами к его мягким волосам, - не бойся, Давид.
-Выходит, что мы голубые, - нахмурился он.
-Выходит, - подтвердил я.
-Скины не любят голубых не меньше, чем евреев.
-Да пошли они.
Давид отстранился от меня.
-А я еврей, да еще и голубой.
-Давид, нельзя же всю жизнь их бояться. Их это только подстегивает. Не можешь же ты всю жизнь прятаться от них, и от себя. Это то, чего ты боишься?
-Да, - кивнул он, - боюсь, что кто-то узнает.
-Никто не узнает, - уверил его я, - если только мне не придется вылавливать тебя в людных местах.
Давид недовольно посмотрел на меня.
-Решай, Давид, хочешь ты этого или нет. Сегодня моей матери не будет ночью дома. Я буду тебя ждать.
Он удивленно заморгал, потом со стыдом отвернулся. Я вышел из нашего укрытия и направился на баскетбольную площадку. Настроение у меня улучшилось. Теперь я точно уверен, что он от меня без ума. А если не придет, что ж, значит, он не тот, с кем я могу быть. Но я был уверен, что он не сможет устоять. В первый раз всегда страшно, Давид, но ты сумеешь найти в себе смелость, я уверен. Ты на самом деле смелый мальчик, необыкновенный. Давид, ты мой мальчик. Мой сладкий мальчик. Не отказывайся от меня, Дэв.
-Ты чего такой довольный? - спросил меня Кевин.
-Я влюбился, - выпалил я.
-Ого, в кого?
-Ты все равно не знаешь.
Я подумал, что мог бы и сказать, но для Давида это слишком. Не спеши, Чет, не спеши.
Он пришел. Я весь вечер волновался, даже сомневаться начал. А вдруг он струсит. Но Давид пришел. Правда, выглядел он недовольно, будто я его заставил. Наверное, так и было, сыграл на его желании. Но это для его же блага.
-Заходи, - я открыл широко дверь.
Он неуверенно вошел.
-Хочешь пива? - спросил заботливый хозяин Чет.
-Я не пью, - хмуро ответил он.
-Может, колы?
Давид покачал головой. Что-то не нравилось мне его настроение.
-Давид, я тебя не заставляю. Если хочешь, можешь уйти.
-Ты же знаешь, что я не смогу уйти, - сказал он недовольно.
-Почему же? - поинтересовался я.
-Потому что тогда между нами будет все кончено.
-А разве между нами что-то есть? - поддел я.
-Ты же знаешь, что есть, - крикнул Давид. Мне нравилось, как он горячился, - ты заставил меня испытать оргазм, впервые в жизни. Думаешь, для меня это ничего не значит.
Я довольно улыбнулся. Странно было слышать от него слово "оргазм".
Я прижал его к себе, очень бережно, успокаивающе погладил по спине.
-Давид, - прошептал я, - ты этого хочешь?
Он молчал.
-Давид...
Молчит.
-Дэв...
-Хочу.
-Пойдем, - я взял его за руку и повел к лестнице, ведущей на второй этаж.
-А твоя мама точно не придет? - с опаской спросил Давид. Он был очень напряжен.
-Нет, она уехала в командировку. Приедет только завтра, к обеду.
-Чет, - прошептал Давид и прижался ко мне, - мне немного страшно.
-Не бойся, милый, - ласково сказал я, целуя уголок его рта.
-Милый, - улыбнулся Давид.
Я поцеловал эту волшебную улыбку...
******
Чет заставил меня лечь на кровать и начал медленно целовать. Он не спешил, хотя я понимал, что это дается ему большими усилиями. Он осторожно снимал с меня одежду, не переставая прикасаться губами к шее. Его теплые губы были такими нежными, настойчивыми, влажными. Не знаю, чего я хотел больше, чтобы он перестал разжигать меня, или продолжал эти ласки.
Я опомнился, когда он полностью раздел меня и стал внимательно рассматривать. Под его пристальным взглядом я чуть не растерял остатки решимости. Его глаза почти физически прожигали мою кожу, пробегая пытливым взглядом по всему телу. Я видел его желание и восхищение, но все равно, очень стеснялся.
-Только никаких шуток про обрезание, - смущенно предупредил я.
-Я об этом и не думал, - серьезно сказал Чет.
Я знал, что он не врет и не собирается поддевать меня, но все равно, его взгляд раздевал меня еще сильнее, чем это возможно. Потом я понял, что он уже все видел. Это меня смутило до невозможности. Мне казалось, что Чет видит во мне краснеющую девицу, но ничего не мог с собой сделать. Все это вгоняло меня в краску. Я закрыл глаза, когда Чет склонился надо мной. Он целовал мою грудь, шею, живот... Я пытался сосредоточиться на ощущении, которое вызывало во мне прикосновение медальона Чета. Это отвлекало меня от смущающих, непристойных мыслей. Медальоны опустились мне на грудь. Было приятно ощущать прикосновение холодного металла к горячей коже. Было больно, страшно, странно, тепло... холодные пластинки постепенно нагревались, ритмично поднимаясь и опускаясь на мою грудь, поднимаясь и опускаясь...
+++++
Давид отвернулся к стенке и внимательно рассматривал ее, водил пальцем по геометрическому рисунку на обоях. Похоже, он опять был чем-то недоволен и уже раскаивался. Ну что я не так сделал? Ведь он так славно стонал и корчился в моих объятиях, а теперь лежит зубами к стенке и молчит.
-Давид, - осторожно позвал я, - что с тобой?
Он лег на спину, глядя в потолок. Я не мог понять, какие чувства отражались на его лице. Он был задумчив и скрытен. Потом посмотрел на меня. Как-то странно, мне стало не по себе. Сощурил глаза.
-Значит, теперь я уже не девственник? - спросил он.
Такого вопроса я как-то не ожидал.
-Ну, это как посмотреть... - неловко произнес я.
-Тогда надо все до конца довести, пора поменяться местами, - сказал он и навалился на меня, вцепившись в мои губы злым, яростным поцелуем.
Он был рассерженным и страстным, специально пытался причинить мне боль. Я не ожидал от него такой силы, но мне было хорошо. Постепенно его злость прошла, он стал нежным и ласковым, таким, каким я его и любил.
Утомившись, он прижался к моей груди и заснул. Я же глаз не мог сомкнуть. Это было похоже на легкий шок. Не только у Давида, но и меня все было сегодня впервые. Потому что таких ощущений раньше не было. А Давид, этот неопытный, стыдливый мальчик довел меня до такого состояния, которого не могли вызвать самые страстные и искушенные девчонки. Я осторожно гладил его плечи. Даже на них блестел пот.
Утром я проснулся от того, что Давид пытался перелезть через меня, чтобы встать с постели. Я схватил его за локти, прижимая к себе и не давая вырваться.
-Чет, пусти, - недовольно сказал он.
На его щеке остался отпечаток от моего кулона - он всю ночь проспал на моей груди. А теперь рвется куда-то, да еще и злиться, будто ничего этого не было. Мне уже кажется, это его стиль - вначале получать удовольствие, а потом сбегать, да еще и меня обвинять во всем. Я нехотя отпустил его. Давид сел на край кровати и стал поднимать с пола одежду. Он по-прежнему молчал. Я не мог отвести глаз от его спины с торчащими позвонками и лопатками. Рука моя прошлась по позвоночнику, спускаясь к пояснице. Он сладко изогнулся, когда я погладил низ его спины. Эту точку я нашел вчера, когда обнимал его за талию, пока он лежал на мне. Очень чувствительная зона. Давид стряхнул мою руку. Он быстро оделся. И ушел. Даже не сказав мне ничего, даже не обернувшись.
Я чувствовал себя отвратительно, будто меня трахнули и выбросили. Только не Давид. Я привык, что мной девчонки пользовались для своих целей, но не он. Ведь Давид не такой. Опять на него что-то нашло. Ну что такое, Давид? Почему ты все время бежишь от меня и от себя? Зачем прячешься от своих желаний?
-Прости, что ушел вчера, - виновато произнес Давид, - я испугался.
-Чего? - удивился я.
-Того, что мне было так хорошо. Того, без чего я теперь жить не смогу.
-И не надо, - мягко улыбнулся я.
Мы пришли на речку после занятий. Нужно было делать уроки, но я легко на них наплевал, Давид последовал моему примеру. Я притащил с собой мяч, потому что рассчитывал сегодня поиграть. Но Давид несколько изменил мои планы. Рядом лежала его скрипка в раскрытом футляре. Он только что сыграл мне красивую классическую мелодию. Я понял, почему влюбился в него, только когда вновь увидел и услышал, как он играет. Я влюбился в эти прикрытые глаза, озаренное лицо, тонкие волшебные пальцы, колдующие смычком. Давид был неземным созданием, непохожим на то, к чему я привык, и я потянулся к нему, как к волшебству.
Мяч и скрипка. Так странно смотрятся вместе эти предметы и так красиво. В этом весь он и весь я. Мой мяч, похожий на большой апельсин. Мне нравится его упругая тяжесть. Он так легко слушается моей руки, получаются такие точные броски. Скрипка Давида, лакированное дерево, дикая вишня. Грациозные изгибы, утонченная форма. Эти вещи так похожи на нас, и так не похож друг на друга. Как я и Давид. Я быстрый и ловкий, Давид - утонченный и восторженный.
-Чет, это ведь прозвище. Тебя на самом деле зовут Джек, - задумчиво произнес Давид.
-Я не люблю это имя. Мне больше нравится Чет.
-Да, тебе подходит.
-Давид, мы могли мы с тобой встречаться.
-В нашем маленьком городке? Тут же все знают про всех.
-Не будем встречаться открыто. Ты же понимаешь, что по отдельности мы теперь быть не можем.
Давид вздохнул.
-Хочешь, я тебе еще поиграю?
Я кивнул. Как он умел уходить от ответов.
Давид теперь уже не мог отрицать, что любит меня, кроме того, он не отрицал свое физическое влечение. Он смирился с этой своей странностью. Не боялся, но умолял меня, не открывать наших отношений. Он не хотел, чтобы кто-то знал. Боялся новых нападок, непонимания семьи. Я согласился, с условием, что больше он не будет меня избегать. Он согласился. И я нагло пользовался этим, зажимая его по углам, подлавливая, где только возможно, подвергая своим быстрым жадным ласкам. Иногда это ему нравилось, иногда он злился. Но опасность только подогревает кровь. Проходя мимо по коридорам школы, я всегда пытался коснуться его, дотронуться до руки, или недвусмысленно погладить пониже спины, естественно, чтобы никто не заметил. Иногда нас палили, но это как-то не всплывало. Пару раз - сторож в котельной, куда мы спускались на большой перемене.
-Только поцеловаться, - предупредил Дэв.
Я согласно кивнул. Когда мы спустились в подвал, я жадно кинулся на него, никак не мог насладиться его поцелуем, мял его губы, смакуя их сладкий вкус. Он был таким нежным, таким трепетным, осторожным, каждый шорох его пугал. Мои руки забрались в его штаны, он стал отбиваться, как всегда покраснев. А я обожаю его малиновые уши.
-Не надо, Чет, не здесь, - просил он.
-Эй вы, - послышался старческий голос, сторож выполз из своего укрытия и зашипел на нас, - чем это вы тут занимаетесь? А ну, проваливайте...
Давид как ужаленный выскочил. Потом два дня трясся.
-Он нас выдаст.
-Не выдаст, - убеждал его я, - этот старпер уже и забыл все, а ты еще боишься.
Через четыре дня мне опять удалось уговорить Давида спуститься в подвал. И на этот раз нам не повезло. Я уже на коленях стоял, когда опять приперся сторож и нагнал нас, по-моему, он ничего так и не понял.
Иногда мне страшно хотелось, чтобы все вышло наружу. Я бы ничего не стал отрицать. Наоборот, гордо бы ходил, держа Давида за руку, приводя в смятение наш тихий городок. Но Давид до смерти этого боялся. И мне приходилось довольствоваться урывками.
Иногда, правда, удавалось уговорить прийти его ко мне домой после занятий. Тогда он был спокойным и ласковым. Я обожал его таким. Он льнул ко мне, ничего не опасаясь, и я сполна пользовался его нежностью. После того первого раза, Давид ни разу не выступал в активной роли, предпочитал предоставлять это мне. Он всегда был немного пассивным. Наверное, это правильно. Он слабый, я сильный. Я делал только то, что нравилось ему.
С самого начала я сделал все, чтобы побороть его сексуальную скованность, привитую строгим воспитанием. Мне бы не хотелось, когда я был с Давидом, чувствовать, будто сплю с женой после десяти лет брака. Он позволял мне все, при этом страшно стыдясь. Он не терпел пошлого и неприличного, а я старательно пытался поменять его взгляды на эти понятия.
