Автор: Seiline
Название: Я схожу с ума...
Рейтинг:PG-14
Дискламмер: отказ от прав на героев ...
Фендом: Дети Тьмы
Жанр: размышления..
Пейринг: Тсузуки/Хисоко и Татсуми/Хисоко
От автора: повествование от Хисоки.
Я схожу с ума. Каждый день видеть его ясные красивые глаза и бояться подойти ближе.… Нет определенно, нужно выпить еще лекарства. Может, помогут.
Встаю, бездумно одергиваю сбившуюся водолазку и иду на кухню. Сколько мы уже живем в этом доме? Наверное, чуть больше недели. Голова болит не переставая, народу слишком много. Ватари бегает вокруг шефа, угощая его сладкими пирожками. Татсуми, подправляя очки тонкими холодными пальцами, в очередной раз отчитывает Тсузуки. Вроде бы взрослый, а ведет себя как мальчик. Он кивает, делает мордочку щеночка, и Татсуми снова доверяет ему деньги. В прочем, я думаю, что он это делает специально. Знает, что отучить этого сладкоежку от тортиков не возможно, а после Мураки, Тсузуки неделю ходил как вареная картофелина.
Качаю головой, и рука сама тянется к аптечке. Я маленький ростом, и Тсузуки всегда приходит на помощь.
- Опять болит? – сочувственно говорит он, протягивая очередную упаковку обезболивающего. Я молча киваю, а от его мыслей становится еще хуже. Ноги подкашиваются… Тсузуки, вот единственные добрый человек на моем жизненном пути, поддерживает меня и сажает на стул. Голова падает на сложенные руки. Думать не о чем не хочется. Плевать.
- Тсузуки, налей воды, - мой голос хриплый от бои, и я морщусь. Я люблю, когда мне сочувствуют. Это больно. Это как холодная застывшая каша, скользкая и неприятная, это как ледяные стеклышки, впивающиеся в кожу. Я не люблю это чувство.
Красивый… Он достает высокий стакан и наливает воды. Чуть теплой. И мне это нравится. Я пью, не забывая заглатывать таблетки. Кошмар… Я так устал. И засыпаю на обеденном столе.
…
Утро. Еще один бессмысленный день. Какой-то идиот решил вызвать духа, и пришлось забрать его. Его душу. Ненавижу свою работу.
И почему Графу именно в тот день вздумалось провести этот злосчастный эксперимент? Если бы не это, за окном бы цвели вечные сакуры, а не сидели мы в этот проклятом доме. Неужели мне придется еще один день провести здесь? Нет!!! Не хочу!! Не буду!!!
Ужин проходит на удивление тихо. Тсузуки доел свою порцию сладкого, а потом съел и мою. Я не хочу и не люблю сладкого. Не привык. Родители не давали…
За окном вечером пошел дождь. Свет отключили, так что пришлось залезть на подоконник и при свете молнии наблюдать за небесным представлением. Холодно. Пальцы рук замерзли, но я даже не поменял положения. Нет, буду сидеть здесь. Наказываю за то, что не могу просто подойти и сказать… Сказать, что он мне нравится. Но как только я представляю его глаза, его мягкую улыбку, начинают дрожать колени и я убегаю. Убегаю, на последок крикнув: идиот!!! Я не его обзываю, а себя. Я идиот!!! Почему мне так страшно?...
Мысли путаются, а молния выхватывает страшные картины – за окном проливной дождь. Холодный, с кусочками льда и вездесущим ветром, дождь. Дверь хлопает и кто-то счастливо визжит… Уши заложило, от очередной вспышки молнии и грома.
- Хисока!! Иди сюда!!
- Да…
Легко спрыгиваю с высокого подоконника и выхожу в общую гостиную. Тсузуки хлопает в ладоши танцующей Вакаба. Она быстро перебирает ноги в зажигательном танце с духом Испании. В ее раках бубенчик. И молния удачно фотографирует ее на фоне огромного окна. Даже Татсуми улыбается.
- Молодчина!!! – кричат шинигами. И я тоже кричу с остальными. Она и вправду хорошо танцует. И бубенчик в ловких руках выстукивает правильную мелодию дикого танца. Дикий, страстный, зажигательный…
Это безумно красиво, особенно на фоне стихийного ливня. Потом Ватари приглашает на танец Татсуми, и тот соглашается. Снимает пиджак, аккуратно вешает его на спинку стула и, подхватив счастливого алхимика за талию, бешено кружится. Длинные светлые волосы Ватари развеваются, а он весело смеется… Тсузуки хлопает им и свистит. Его глаза сверкают. Волна всеобщего восторга буквально вдавливает меня в диван. Голова перестала болеть, но зато ее так сдавило со сторон, что мне трудно дышать. Тсузуки подвигает ближе и обнимает меня. Он что-то говорит мне, но из-за грома и звона бубенчика я ничего не слышу. Лишь бы он не оттолкнул меня, лишь бы не ушел сейчас. Я облокачиваюсь на его грудь и закрываю глаза. Вовремя, потому что брызнули слезы. Нельзя так долго находить в середине города и сносить все ее суетность… От боли я открываюсь, и эмоции Тсузуки накрывают меня с головой. Он счастлив, ему радостно. Ему тоже хочется потанцевать… Его мысли стали моими, и я медленно встаю с дивана и за руку тяну его за руку. Он сначала непонимающе глядит на меня, а потом кричит что-то, и прижимает к себе. Хорошо, что сейчас темно и он не видит моих слез. Мы танцуем, он переговаривается с остальными, а я вижу только его красивые глаза… Мураки не зря сходил по нему с ума. Я тоже схожу… Он безумно красивый. И добрый. А мне этого так не хватает.
Мы танцуем так долго, насколько хватает сил моего напарника. Он смеется, приглаживает мои волосы, но его идеи для меня не секрет, я чувствую как его тянет к Татсуми. А я схожу с ума, потому что знаю это. А всегда знал, как только увидел Тсузуки. Его любовь не существует отдельно. А Татсуми ничего не знает, он… холодный и бесчувственный. Мне так кажется. Он улыбается только когда уверен, что его улыбку не заметят. И только Тсузуки видел его улыбающимся, когда они работали вместе. Говорит, что они были близки…
От этих мыслей пылают кончики ушей. Я еще раз благодарю все богов на свете, что все погружено в темноту. Лишь бешенный стук босых ног о деревянный пол, звон бубенчика и небесный гром терзают мои уши. И блестят в ярких вспышках очки Татсуми. Стекло такое же холодное, как и он сам.
Ночь. Она ассоциируется у меня с каменным полом, высоким узким окном под потолком и бесконечным страхом. Не моим. Моих родителей. Они боялись меня, считали чудовищем. Я не был для них сыном.
Одному на простыне не спится. Выхожу на крыльцо. Пальцы опять мерзнут, а потом всего меня начинает колотить, как шлюпку на море при шторме. Ненавижу такую погоду!!!
Одно лишь утешение: при таком громе эмоции людей в городе абсолютно не читаемы. А то меня бы еще и не так трясло от ненависти к своему дару.
Мураки… Платиновый красавец с выходками маньяка. Он убил меня, он заставил меня прожить три года в сплошной боли. Я его ненавижу!!!
- Я убью тебя!!! – кричу я. Горло надрывается, наверное завтра утром не смогу говорить. Но перекричать гром мне все же удается. Интересно, у нас потоп? Льет уже часа четыре, не прекращаясь… Ну вот, мысли вновь скачут, как сумасшедшие козлики.
Кто-то выходит ко мне. Садится рядом. И становится так тепло: чужие руки обнимают и прижимают к себе.
- Хисока, простудишься, если так долго будешь сидеть на ветру в одной пижаме, - кто-то шепчет мне это на самое ухо. Я узнаю этот голос, его я бы узнал из тысячи. Это мой милый Тсузуки. Его эмоции, как легкое облако блаженства окутывает меня. Он хочет спать. И в его объятиях я засыпаю. Из последних сил обнимаю его шею и шепчу знакомое мне слово:
- Идиот.
Он смеется, поднимает меня и уносит в дом. Кладет на постель, закутывает в одеяло и хочет уйти, но я держу его за руку.
- Хорошо, я лягу с тобой.
Он никогда не задает вопросов. Просто делает то, что считает нужным. И обнимает меня нежно со спины, как мягкую игрушку. Его теплое дыхание щекочет мне затылок, и я улыбаюсь. Улыбаюсь, потому что с ним мне легко… Хотя лучше бы он спросил, почему я так себя веду. Тогда бы я честно ответил, что так надо, потому что он мне нравится. И я хочу быть с ним… Но даже его близость причиняет мне боль.
…
Спокойное созерцание белоснежной наволочки. Опять я проснулся раньше солнца за окном. Тсузуки все еще спит, и я поворачиваюсь, что бы посмотреть ему в лицо. Черные ресницы, такие пушистые на ощупь. Мягкие губы, нежная кожа. Мне он нравится. Но я боюсь сказать ему самые важные слова. Боюсь, что он покачает головой и скажет:
- Милый Хисока-сан, я люблю Татсуми. Прости, но ты мне лишь друг…
Я очень боюсь этих слов. И каждую ночь мне они снятся. И я молчу. И повторяю вечное слово: идиот. Я всегда боялся и до сих пор боюсь своих чувств. Боюсь, потому знаю, какую боль они могут причинить. Я никогда не смеялся. Не умею. И никогда не пробовал. Я никогда не рыдал. Мне кажется, что лишь потому что я боюсь испытать нечто похожее с тем чувством, когда рядом со мной плакала девочка восьми лет. Она упала с велосипеда и плакала. А я закричал. Мне было больно… Я кричал до тех пор, пока меня не увели родители под руку. Меня трясло. Так впервые был раскрыт мой дар. И они испугались, когда поняли, что я могу читать души людей так же легко, как они читают книгу. Но лишь одно различие мешает мне – когда я читаю человека я испытываю вместе с ним все, только раза в два сильнее. Страх мои родителей едва не свел меня с ума. Ненависть города убьет меня раньше… Если бы я все еще жил. Меня приняли с радушием в команде шинигами, но я до сих пор чувствую себя лишним. Они уже давно знают друг друга. А я новенький. Мне тяжело знакомится и сближаться с человеком. Потому что я чувствую его. И мне больно знать, что он сочувствует мне, что у него болит зуб, что чай невкусный. Мне тяжела любая близость. И мне страшно подумать, что будет со мной, если я полюблю кого-то. И если он не ответит мне…
…
Потом еще напишу...
