Короче, вы меня застыдили..
Вот вам продолжение:

…
Тсузуки нес меня до самого дома на руках. Я отказывался, но он сказал, что я не стою на ногах. И пришлось смириться. Тем более, что это смирение приносило мне удовольствие.
- Татсуми, больница сгорела, - Тсузуки свалил меня на диван, укутывая в теплое одеяло. Я заполз под него, в это тепло. – Ты как большая игрушка, - засмеялся Асато, садясь рядом и прижимая к себе.
Синеглазый шинигами потер переносицу, подправляя очку фирменным жестом.
- Значит, больница сгорела? – его губы сжались в тонкую полосочку. – Хисока, ты причастен к этому? Ты испытывал душевные переживания? Снова?
- Я, - пришлось закашлять, скрывая замешательство. – Я не хотел…
- Не хотел? – его голос вдруг стал тихим и четким. В этой тишине можно было услышать даже стук собственного сердца. – Ты не хотел, чтобы маленький городишка лишался единственного госпиталя, ты не хотел, чтобы в дыму задохнулись несколько ни в чем неповинных людей?
Иногда я очень его боюсь. И это был как раз тот случай. Но Татсуми довольно быстро успокоился, увидев жалобное личико у Тсузуки.
- Ложитесь спать. Ночь на дворе. И еще, - эконом повернулся ко мне, - не забывай пить лекарства, которые тебе прописали.
И он ушел в сторону лестницы.
- Хисока, ты на него не обижайся, он весь день такой нервный, - Асато смущенно улыбнулся, трепля меня по макушке.
- Ладно, - я зевнул. Спать хотелось неимоверно. Вечер переживаний не очень благоприятно подействовал на меня.
…
Проснуться ночью всегда приятно. Можно полежать, немного помечтать, но не в коем случае не открывать глаза. Во-первых, все равно ничего не увидишь, а во-вторых, лично у меня ночь ассоциируется со страданиями.
А сегодня я проснулся от поцелуев. Кто-то нежно целовал мою шею, касаясь горячим язычком чувствительной кожи. Ласково лизнул ключицы и опустился чуть ниже. Я вдруг опомнился и перестал выгибаться навстречу прикосновениям.
- Стоять, - я схватил незваного гостя за волосы. Не особо короткие на ощупь. И мягкие.
- Хисока, отпусти. Мне больно, - пожаловался… Тсузуки. Его голос я узнаю из тысячи. Даже такой тихий и с легкой хрипотцой, от которой кружится голова.
- Асато?!! – я привстал на постели, отталкивая его руками. – Что ты делаешь?
- Хи-исока, - протянул он, притягивая меня к себе и крепко обнимая. – Я тебя целую…
Он повернул мое лицо тонкими пальцами и облизнул мои губы. Я зык у него был чуть шершавый, как у большого кота. Руки его погладили мои бедра через тонкую простынь. Простынь?!! Он перенес меня в спальню?
- Открой ротик, ты же хочешь? – Тсузуки большим пальцем погладил щеку.
- Я не узнаю… тебя, - мой голос потонул в самом сладком поцелуе, который у меня был. Ну, если честно, я не целовался ни с кем. Пока. Он целовал меня, пока не заболели губы и я перестал понимать, что собственно происходит с моим языком. Его ласкали, кружили, засасывали в смертельный танец. Мне показалось очень постыдным, когда обнаружилось, что посасывания языка мне понравилось. Тсузуки был… мурлыкающим, таким мягким и пушистым. Со мной никогда так нежно не общались.
Он шептал на ушко всякие глупости, от которых хотелось мило краснеть, он целовал податливую шею, грудь… Я уже задыхался, когда он слегка укусил мои соски. Его пальцы, казалось, были повсюду, касались кожи, потирали чувствительные места. Я понятия не имел, что имею столько (!!) эрогенных зон. Я шептал его имя, когда он целовал мои бедра, раскрывая их. И едва не захныкал, когда он протолкнул язык в тесное кольцо мышц.
- Тсузуки!! – я выгнулся, живя на грани оргазма. Он улыбнулся, я почувствовал это по смене эмоционального фона. Его чувства стали моими, а мои – его…
- Я не знал, что ты такой жаркий, - он снова лизнулся, смачивая проход своей слюной. Это было… незабываемое ощущение. Такой восторг я никогда не испытывал!!
- Я тебя люблю, Асато, - шепнул я, подаваясь навстречу. Хотелось нечто большего, и он этого понял. Пощекотал живот ладонью, поцеловал.
- Я тебя тоже, - он ловко просунул два пальца в отверстие, растягивая. «С ним вообще не больно», отстраненно подумалось. Я весь горел в огне желания, Тсузуки так же распирало. Он не стал долго ждать и вскоре я почувствовал его головку у дырочки.
- Давай, не бойся, - почти прохрипел я, едва удерживаясь, чтоб самому не насадиться. Тсузуки держал мое тело, не позволяя лишнего телодвижения. И медленно вошел…
От этого мое тело пронзило стрелой, и я забился в его руках, в своем первом оргазме.
…
Как это не грубо, но меня имели почти целую ночь.
Я кричал, царапаясь и смеясь. Тсузуки улыбался, доводя меня до грани и мягко отпуская. Он такой… умелый. Нежный. С ним я не испытал боли, подобной той, с Мураки. Он был заботливым, горячим и… ненасытным. Совсем как на обеде.
Ему было мало поцелуев. Утром мои губы были все искусаны, тело в сладких засосах. Пришлось натянуть водолазку с высоким горлом и длинными рукавами. И штаны до самых пят. Тсузуки… как же я люблю тебя. И наконец, я смог это произнести.
Эта ночь была волшебна. Все мысли посвящены только мне и никому больше.
Я заснул на его плече, урча от удовольствия. А он еще долго гладил рукой мои бедные бедра. И целовал рассыпанные светлые волосы на макушке.
…

На ваше счастье оно у меня уже есть..

…
Вакаба говорит, что когда я одеваю черное, то глаза становятся больше. По-моему, просто ярче. Так же как и волосы.
Мы пили чай в одной большой гостиной. Татсуми читал утреннюю газету из города, Ватари щебетал, как птичка, подсовывая эконому вкусные кусочки. Вакаба была заспанная и на губах еще сохранились остатки помады. Тсузуки же был бодреньким и часто улыбался, съедая один почти весь торт.
- Где ты была, Вакаба? – спокойно поинтересовался Татсуми, откладывая серые листы. Девушка вздрогнула, хмуря бровки.
- Ну… Я гуляла, - она оглядела присутствующих. – Ой, да не бойтесь! Помните скрипача? Вы его еще спасли около года назад? Вот с ним мы и гуляли вчера. Ночной город, звезды, река…
Она мечтательно закатила глаза, и допила чай.
- Пойду-ка я спать, - она попрощалась и исчезла за дверями.
Следующий, подумалось мне. Татсуми подправил очки и покосился на Ватари.
- Ватари, прекрати. Мне не съесть всего этого, - возмутился он, отодвигаю блюдце с кусочками тортика, пироженного и долек апельсина. Тсузуки, увидев это роскошное зрелище, умилился.
- А можно я съем?
Татсуми кивнул, а Ватари так и застыл с открытым ртом, наблюдая, как мой напарник быстро уничтожает запасы съестного.
- Я пойду заниматься, - я встал из-за стола.
Иногда лучше коротать время в одиночестве, чем слушать все пререкания старших.
В саду господина Страха как раз распустились первые розы. Невинные и совсем белые. Если погладить их рукой, то тяжелые бутоны качнут головками, склоняясь. «Приветствуем тебя», прошепчут они. Конечно, розы это не самый любимый мой цветок, но они и вправду красивы.
Кто-то шел ко мне. Я не стал оборачиваться, зная, что никто лишний не сможет проникнуть в поместье Страха. И даже когда мне, сидящему на корточках, задрали голову назад и впились в губы поцелуем, я не стал сопротивляться. Потому что это был мой любимый Тсузуки…
- Ты опять сидишь один? – он сел на траву, загребая меня в охапку и садя на колени. Кажется за последнюю неделю я только и делаю, что сажусь на чужие колени. Как бы пошло и грязно это не звучало.
- Тсузуки, - я мурлыкнул и прижался к его груди, в пол оборота смотря на белые цветения. Думать не хотелось вообще. Асато надежно придерживал двумя руками мое тело. А больше ничего и не нужно. Говорят, если сможешь молчать в компании любимо, то ваши чувства сильны. Потому как понимаете друг друга даже мыслью. А я – психокинетик, эмпат. Если я достаточно близко нахожусь с человеком, то я могу прочесть его мысли. Но тогда они станут моими.
Мое фиолетовой чудо… Я так сильно люблю тебя.
- Тсузуки, можно тебя спросить? – для вопроса пришлось задрать голову и получить очередной поцелуй. В нос. – Что это вчера было?
Он засмеялся. Милый, ты такой клевенький, когда смеешься.
- А ты не понял?
- Я не об этом. Почему ты пришел ко мне? – внезапно ответ на вопрос стал очень важным.
- Хисока, - он потрепал светлые волосы. Опять челка глаза закрывает! Нужно подстричь. – Когда я увидел, что с тобой сделал Мураки… Это же был он?
Я кивнул.
- Ты хороший, Хисока. Ты никогда не предашь, ты верный. Это хорошо… Мне было больно знать, что…, - он закрыл глаза и грустно вздохнул. – Я люблю тебя, и это правда.
- А как же Татсуми?
Знаю, нельзя ковырять в ране пальцем, но мне нужно было знать.
Он вздрогнул. И скулы напряглись.
- Это ничего не значит, Хисока. Татсуми в прошлом.
- Ты спал с ним? – я обнял его за шею. Хотелось бы заглянуть в его глаза, но они были закрыты. Он кивнул, в слепую целуя меня в щеки. По его собственным катились слезы.
- Тсузуки, прости. Я не хотел, - я принялся вытирать их, мелко целуя в губы. Он улыбнулся. Совсем как прежде.
- Ничего. Просто… мне не хочется вспоминать об этом.
А у меня столько вопросов…
Тебе было больно с ним? Или он просто трахал тебя, ничего не давая взамен? Почему ты плачешь, Тсузуки?
Вопросов море, а ответов пока нет. Мои размышления прервались, когда он подхватил меня в воздухе, как невесту и понес в сторону дома.
- Эй!!! Куда мы? – возмутился я, цепляясь за его плечи. Совсем как в прошлую ночь. И щеки загорели. 
- В спальню, - он лизнул меня за ушком. Щекотно… Куда?!!!
- Тсузуки!! Ты спятил!! А если нас заметит Татсуми?!!
- Так мы просто выспимся, что здесь такого? – он совсем невинно улыбнулся, разглядывая румяного меня. – Хисока! Как тебе не стыдно!!! Думать о таком в солнечный день!!
Я покраснел еще сильнее. Ну почему?!! Почему я снова краснею рядом с ним?
…

Короче, сама до завтра сама не дождалась, выставляю сейчас..

…
Примерно пять часов спустя, когда Тсузуки наконец-таки заснул, после длительной игры в карты, я решил размяться. И для этого вышел в сад. И увидел…
Ватари, прижимая к цветущему дереву мужчину в костюме, распалено целовал его. Со спины было плохо видно, кто на месте его… партера, но Ватари я разглядел отчетливо. Золотые волосы разметались по спине и их сквозь пальцы пропускал мужчина. Химик буквально вешался на него, прижимаясь всем телом. Одна рука мужчины гладила его ягодицы, и кажется, Ватари это нравилось. Он иступлено целовал его, прижимая к себе темную голову. И когда мужчина задрал голову, позволяя искусать себе шею, я понял, кто партер Ватари…
Татсуми… Обычно холодный, почти ледяной наш эконом. Шинигами, который замечает только Тсузуки… И вдруг, целуется с нашим боязливым химиком, засовывая свой язык ему в рот… Я спрятался, и мои руки дрожали.
Поверить не могу…
- Ватари… Идем, - две стройные фигуры окутали тени, верный знак нашего эконома.
По-моему, я схожу с ума…
Помотав головой, вытряхнув оттуда всякую дурь, я пошел обратно. И забравшись под одеяло, чувствуя ногами теплого Тсузуки, который свернулся котенком на просторном полу, я дрожал. Сам не знаю почему.
…
Улица. Темные плитки под ногами. Где-то совсем рядом шуршит целлофан.
Ночь. Ничего не видно. Руки засунуты в карманы.
Пахнет тонкими духами. Знакомые. Чьи?
Боль.
Страх.
Крик.
Мой?
Ноги идут дальше. Живот колет.
Подношу руки. Мокро.
На свет – кровь.
Моя?
Подворотня. Красный кирпич на стенах крошится. Звучит громкая музыка.
Зажегся фонарь. Белые волосы на глаза.
Я в белом плаще. И в руке держу красную огненную розу. Оглядываюсь.
Тсузуки. С тобой? Почему ты так испуганно смотришь на меня?
Крик.
Твой?
Больно.
Сгибаюсь пополам.
Кровь течет на тротуар.
Мураки.
Я – Мураки.
И мне больно…
…
Я проснулся посреди ночи и на губах слышался хрип. Я кричал во сне.
Тело покрыло крупной испариной. Меня била дрожь. Холодно. Кто-то забыл закрыть форточку. Это был просто сон, просто сон…
- Да достал ты меня!!!
…
- Хисока, ты чего кричишь? – Тсузуки сонно трясет меня за плечи. И я открываю глаза. Тьфу, я проснулся. Только сейчас.
- Асато, мне приснился сон. Мураки, он, - и вдруг я понимаю, какую глупость вообще говорю. Бред какой-то. Кто-нибудь, ущипните меня!!
- Хисока, ты в порядке? – мой напарник заглядывает мне в глаза. Оторваться не могу от его фиолетовых глазищ… Он такой красивый!!!
- Да. Уже да, - и почему-то кидаюсь ему на шею. И порывисто обнимаю. – Как хорошо, что ты рядом…
- Ты мне тоже нравишься, - Тсузуки обнимает меня в ответ, целуя макушку. – Я тебя люблю.
- Я тоже, - шепчу я, закрывая глаза и вскарабкиваясь ему на колени. Потом он еще долго-долго качал меня, убаюкивая. С ним так хорошо. Его чувства – это мои чувства. А он любит. И его присутствие можно сравнить только с солнцем, что тихонечко греет спину на закате, радуя и тело и душу. Я его так люблю…
Ради него я готов на все.
И меня мучает только один вопрос.
Почему… почему я так дрожу?
Как будто обнимать меня должен кто-то другой…
- Тсузуки, - поднимаю глаза и смотрю на его мягкую улыбку. – А ты меня не бросишь?
- Нет, никогда, - он мотает головой и целует в нос.
Врешь… Если… если ты полюбишь другого, сильного как Татсуми, ты меня бросишь. И я просто стану тебе не нужным. Пока что тебе нужен мальчишка, который сам прыгает в объятия, целует в ответ… Ты просто рассыпался на куски после Мураки. Я склеил тебя своей любовью… Но когда-нибудь… Тебе самому нужна будет защита. А я тебе ее дать не могу. Прости…
- Верю, - обреченно отвечаю я, и засыпаю на его руках.
…